Павел кузнецов голубая роза. Кузнецов Павел Варфоломеевич Pavel Kuznetsov

Кузнецов Павел Варфоломеевич

Pavel Kuznetsov

(1878-1968)

Природа наделила П. В. Кузнецова блестящим живописным даром и неиссякаемой энергией души. Чувство восторга перед жизнью не покидало художника до глубокой старости. Искусство было для него формой существования.

К изобразительному ремеслу Кузнецов мог приобщиться еще в детстве, в мастерской своего отца-иконописца. Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в Студию живописи и рисования при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891-96) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальви-ни-Баракки.

Исключительно важным событием в его жизни стала встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым, оказавшим сильное и благотворное влияние на саратовскую художественную молодежь.

В 1897 г. Кузнецов блестяще выдержал экзамены в МУЖВЗ. Учился он прекрасно, выделяясь не только яркостью таланта, но и подлинной страстью к работе. В эти годы Кузнецов находился под обаянием живописного артистизма К. А. Коровина; не менее глубоким было дисциплинирующее воздействие В. А. Серова.

В то же время вокруг Кузнецова сплотилась группа студентов, ставших впоследствии членами известного творческого содружества "Голубая роза". От импрессионизма к символизму - такова основная тенденция, определившая поиски Кузнецова в ранний период творчества. Отдав должное пленэрной живописи, молодой художник стремился обрести язык, который мог бы отобразить не столько впечатления зримого мира, сколько состояние души.

На этом пути живопись вплотную сближалась с поэзией и музыкой, как бы испытывая пределы изобразительных возможностей. Среди важных сопутствующих обстоятельств - участие Кузнецова и его друзей в оформлении символистских спектаклей, сотрудничество в символистских журналах.

В 1902 г. Кузнецов с двумя товарищами - К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным - предпринял опыт росписи в саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Молодые художники не стесняли себя соблюдением канонов, дав полную волю фантазии. Рискованный эксперимент вызвал бурю общественного негодования, обвинения в кощунстве, - росписи были уничтожены, но для самих художников этот опыт стал важным шагом в поисках новой живописной выразительности.

Ко времени окончания МУЖВЗ (1904) символистская ориентация Кузнецова вполне определилась. Особенное значение приобрели живописные открытия Борисова-Мусатова. Однако равновесие отвлеченного и конкретного, которым отмечены лучшие муса-товские вещи, не свойственно символизму Кузнецова. Плоть зримого мира тает в его картинах, его живописные видения почти ирреальны, сотканы из образов-теней, обозначающих едва уловимые движения души. Излюбленный кузнецовский мотив - фонтан; зрелищем круговорота воды художник был заворожен еще в детстве, и теперь воспоминания об этом воскресают на холстах, варьирующих тему вечного круговорота жизни.

Как и Мусатов, Кузнецов отдает предпочтение темпере, но использует ее декоративные возможности весьма своеобразно, как бы с оглядкой на приемы импрессионизма. Разбеленные оттенки цвета словно стремятся к слиянию в одно целое: едва окрашенный свет - и картина представляется окутанной цветным туманом ("Утро", "Голубой фонтан", обе 1905; "Рождение", 1906, и др.).

Кузнецов рано приобрел известность. Художнику еще не было и тридцати, когда его работы вошли в знаменитую экспозицию русского искусства, устроенную С. П. Дягилевым в Париже (1906). Явный успех повлек за собой избрание Кузнецова членом Осеннего Салона (такой чести удостоились не многие русские художники).

Одним из важнейших событий русской художественной жизни начала века стала выставка "Голубая роза", открытая в Москве весной 1907 г. Будучи одним из инициаторов этой акции, Кузнецов выступил и как художественный лидер всего движения, которое с той поры именуют "голуборозовским". В конце 1900-х гг. художник пережил творческий кризис. Странность его работ подчас становилась болезненной; казалось, он исчерпал себя и не способен оправдать возлагаемых на него надежд. Тем более впечатляющим было возрождение Кузнецова, обратившегося к Востоку.

Решающую роль сыграли странствия художника по заволжским степям, поездки в Бухару, Самарканд, Ташкент. В самом начале 1910-х гг. Кузнецов выступил с картинами "Киргизской сюиты", знаменующей высший расцвет его таланта ("Спящая в кошаре", 1911; "Стрижка овец", "Дождь в степи", "Мираж", "Вечер в степи", все 1912, и др.). С глаз художника будто спала пелена: его колорит, не утрачивая изысканной нюансировки, налился силой контрастов, ритмический узор композиций приобрел выразительнейшую простоту.

Свойственная Кузнецову по природе его дарования созерцательность придает картинам степного цикла чистое поэтическое звучание, лирически-проникновенное и эпически-торжественное. Примыкающая по времени к этим работам "Бухарская серия" ("Чайхана", 1912; "Птичий базар", "В храме буддистов", обе 1913, и др.) демонстрирует усиление декоративных качеств, вызывая театральные ассоциации.

В те же годы Кузнецов пишет ряд натюрмортов, среди них - превосходный "Натюрморт с японской гравюрой" (1912). Растущая известность Кузнецова способствовала расширению его творческой деятельности. Художник был приглашен участвовать в росписи Казанского вокзала в Москве, исполнил эскизы ("Сбор плодов", "Азиатский базар", 1913-14), но они остались неосуществленными. В 1914 г. Кузнецов сотрудничал с А. Я. Таировым в первой постановке Камерного театра - спектакля "Сакунтала" Калидасы, имевшего большой успех. Развивая богатые потенции Кузнецова-декоратора, эти опыты, несомненно, повлияли на его станковую живопись, которая все больше тяготела к стилистике монументального искусства ("Гадание", 1912; "Вечер в степи", 1915; "У источника", 1919- 20; "Узбечка", 1920; "Птичница", начало 1920-х, и др.).

В годы революции Кузнецов работал с огромным энтузиазмом. Он принимал участие в оформлении революционных празднеств, в издании журнала "Путь освобождения", вел педагогическую работу, занимался множеством художественно-организационных проблем. Его энергии хватало на все. В этот период он создает новые вариации восточных мотивов, отмеченные воздействием древнерусской живописи; к числу его лучших произведений относятся великолепные портреты Е. М. Бебутовой (1921-22); тогда же им изданы литографские серии "Туркестан" и "Горная Бухара" (1922-23). Привязанность к избранному кругу сюжетов не исключала живой реакции художника на текущую действительность.

Под впечатлением от поездки в Париж, где в 1923 г. была устроена его выставка (совместно с Бебутовой), Кузнецов написал "Парижских комедиантов" (1924-25); в этой работе присущий ему декоративный лаконизм стиля обернулся неожиданно острой экспрессией. Новые открытия принесли поездки художника в Крым и на Кавказ (1925-29). Насыщенное светом и энергичным движением, пространство его композиций обрело глубину; таковы известные панно "Сбор винограда" и "Крымский колхоз" (оба 1928). В эти годы Кузнецов настойчиво стремился расширить свой сюжетный репертуар, обращаясь к темам труда и спорта.

Пребывание в Армении (1930) вызвало к жизни цикл картин, воплотивших, по словам самого живописца, "коллективный пафос монументального строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд".

При всей искренности желания откликнуться на социальный заказ Кузнецов не мог вполне удовлетворить ортодоксов новой идеологии, часто подвергавших его жесткой критике за "эстетизм", "формализм" и т. п. Те же обвинения были адресованы другим мастерам объединения "Четыре искусства" (1924-31), членом-учредителем и председателем которого был Кузнецов. Работы, созданные в конце 1920-х - начале 1930-х гг. (в том числе "Портрет скульптора А. Т. Матвеева", 1928; "Мать", "Мост через реку Зан-гу", обе 1930; "Сортировка хлопка", "Пушбол", обе 1931), - последний высокий взлет творчества Кузнецова. Мастеру было суждено намного пережить своих сверстников, но и достигнув преклонных лет, он не утратил страсти к творчеству.

В поздние годы Кузнецов преимущественно занят пейзажем и натюрмортом. И хотя работы последних лет уступают прежним, творческое долголетие Кузнецова нельзя не признать явлением исключительным.

_______________________

Кузнецов Павел Варфоломеевич

Павел Варфоломеевич Кузнецов родился 18 (5) ноября 1878 года в Саратове в семье ремесленного иконописца Варфоломея Федоровича Кузнецова, мастерская которого исполняла заказы духовного и светского порядка. Жена его Евдокия Илларионовна любила музыку и живопись. Дети с рождения впитывали царившую в семье атмосферу любви к искусству. Старший брат Павла Михаил стал живописцем, младший Виктор - музыкантом. Но наиболее выдающимися способностями несомненно обладал Павел.

В конце XIX столетия Саратов был крупнейшим торгово-промышленным центром России. Культурная жизнь города была богатой и многообразной; были открыты консерватория и музыкальное училище, гастролировали лучшие оперные и драматические театральные труппы, широко развивалась народно-просветительская деятельность.

Все это благотворно влияло на формирование личности юного Павла Кузнецова. Но наибольшее значение имело создание одного из богатейших в стране художественных музеев, основанного в 1885 году. Вскоре под воздействием этого события в Саратове было организовано Общество любителей изящных искусств, при нем открылась рисовальная студия, затем преобразованная в серьезную профессиональную школу, которую в 1891 - 1896 посещал Павел Кузнецов. Он обучался у видных педагогов, возглавлявших в школе два основных отделения. Рисование преподавал В.В.Коновалов, выпускник Императорской Академии художеств, ученик П.П.Чистякова. Живопись - Г.П.Сальвини-Баракки, итальянский художник, долгие годы живший в Саратове и воспитавший целую плеяду известных мастеров живописи. Человек романтической увлеченности, артистизма и живой энергии, Баракки не только заложил основы живописной техники, но и дал Кузнецову первые уроки пленерного творчества в поездках на этюды в окрестности Саратова и на волжские острова.

Годы обучения в школе подготовили Кузнецова и его товарищей к освоению новых течений мирового искусства и в первую очередь импрессионистической стилистики. Но решающим рубежом в их приобщении к открытиям французских новаторов стала состоявшаяся в середине 1890-х годов встреча с В.Э.Борисовым-Мусатовым - саратовцем, выдающимся живописцем, экспонентом зарубежных выставок, получившим к тому времени широкое признание. Его собственные поиски лежали в русле импрессионизма и нео-романтизма. Бывая в летние месяцы в родном городе, Мусатов приглашал начинающих художников и писал натурные этюды бок о бок с ними в саду своего дома на Вольской улице. В процессе этой совместной работы мастер рассказывал молодежи о творчестве Моне, Ренуара, Пюви де Шаванна и других знаменитых европейских художников.

Итогом саратовских уроков стало блестящее поступление Павла Кузнецова в Московское училище живописи, ваяния и зодчества в сентябре 1897 года. Волею судьбы именно в этом году в самом Училище произошли существенные изменения, способствовавшие обновлению методов преподавания и эстетических воззрений в целом. Передвижник К.А.Савицкий покинул место руководителя натурного класса. Профессорами Училища стали В.А.Серов, К.А.Коровин, И.И.Левитан.

В начальных классах Училища, где преподавали Л.О.Пастернак, А.Е.Архипов, Н.А.Касаткин, обучение по-прежнему носило академический характер. Хорошо подготовленный занятиями у В.В.Коновалова, Кузнецов преуспел и в этом. Уже в 1900-1901 году он получил малую серебряную медаль за этюды; в 1901-1902 - за рисунки. С 1899 года он постоянно принимал участие в выставках учеников Училища. Однако настоящей живописной свободы Кузнецов достиг, работая под руководством Серова и Коровина, которых всегда считал главными своими учителями. Увлеченность коровинским колоризмом, маэстрией кисти, пластикой мазка, динамизмом композиции на время даже оттеснила влияние Мусатова. Но органичный для Коровина живописный интуитивизм все же не стал основным направлением ранних исканий Кузнецова. Работа в мастерской Серова помогла ему приобщиться к задачам создания большого стиля, к строгой внутренней дисциплине и монументально-декоративной системе письма.

Роль педагогов не ограничивалась занятиями с учащимися в мастерских. В 1899 году Коровин познакомил Кузнецова и его земляка скульптора А.Т.Матвеева с Саввой Ивановичем Мамонтовым. В его московской гончарной мастерской за Бутырской заставой Кузнецов встречался с Поленовым, Васнецовым, Врубелем, Шаляпиным и другими замечательными людьми той эпохи.

Одной из самых известных примет времени была активная работа ведущих русских художников в театре. Шедевры театрального оформления создали Коровин, Головин, Рерих, Бакст, Бенуа, круг мастеров, объединившихся вокруг журнала «Мир искусства». В 1901 году Кузнецов вместе со своим товарищем по Училищу Н.Н.Сапуновым впервые получил возможность применить свой талант в этой области. Молодые художники писали декорации и костюмы по эскизам Коровина к опере Вагнера «Валькирии», премьера которой состоялась в начале 1902 года в Большом театре.

Выставки картин, которые устраивал журнал «Мир искусства», считались в начале ХХ века исключительно престижными. В 1902 году по инициативе Серова Павел Кузнецов получил приглашение участвовать в такой выставке, где показал девять пейзажей. Работа «На Волге» была воспроизведена на страницах журнала.

В 1902 году в жизни Кузнецова произошло еще несколько важных событий. Он совершил поездку на Север, к побережью Белого моря и Ледовитого океана, откуда привез серию лирических пейзажей. Приехав летом в Саратов, вместе с П.С.Уткиным и К.С.Петровым-Водкиным он принял участие в росписи предела церкви Казанской Божьей матери. Росписи эти не сохранились: излишняя свобода интерпретации канонических сюжетов вызвала возмущение духовенства и вскоре живопись была уничтожена.

В апреле 1904 года Павел Кузнецов окончил Московское Училище со званием неклассного художника. К этому времени сложилась новая система его живописного языка, в которой отныне преобладали плоскостность и декоративность, сдержанная палитра пастельных тонов, матовая «гобеленная» фактура. Написанные в таком ключе картины-панно были показаны на «Вечере нового искусства» в Саратова в январе 1904 года. Этот вечер предварял выставку «Алая роза», которая открылась в Саратове 27 апреля 1904 года. Организаторами ее были Павел Кузнецов и его ближайший друг-единомышленник Петр Уткин. Выставка стала первой манифестацией молодого поколения русских живописцев-символистов, одним из лидеров которого был Кузнецов.

18 марта 1907 года в Москве на Мясницкой улице открылась вторая выставка сообщества художников, сложившегося вокруг Кузнецова и Уткина. Ей дали имя «Голубая роза». Она вошла в историю как центральное событие русского живописного символизма. В период между выставками и в следующие за «Голубой розой» годы Кузнецов создал цикл произведений, непосредственно связанных с символистской тематикой. Это полотна «Утро», «Рождение», «Ночь чахоточных», «Голубой фонтан» и их варианты.

В 1907-1908 годах Кузнецов впервые предпринял поездки в заволжские степи. Однако пробудившийся у него интерес к быту и образам Востока не сразу реализовался в живописи. Этому предшествовал немаловажный для художника опыт монументальной росписи виллы коллекционера и мецената Я.Е.Жуковского в Новом Кучук-Кое на южном берегу Крыма.

Во второй половине 1900-х - начале 1910-х годов Кузнецов стал постоянным экспонентом многих крупных выставок. Это Салоны журнала «Золотое руно», выставки Союза русских художников, Московского товарищества художников, устроенная С.П.Дягилевым в 1906 году экспозиция русского искусства на «Осеннем салоне» в Париже, «Венок» и другие.

В 1911 году на выставке «Мира искусства» Кузнецов представил работы, которые ознаменовали начало нового периода его творчества. Это полотна «Киргизской сюиты» - самого многочисленного цикла произведений художника. Лучшие из них - «В степи. За работой», «Стрижка овец», «Дождь в степи», «Мираж в степи», «Вечер в степи», «Спящая в кошаре», «Гадание» - относятся к первой половине 1910-х годов. В них художник достиг совершенства образа и стиля, окончательно сформулировал принципы своего художественного языка. Среди основных особенностей ориентализма Кузнецова - созерцательность мировосприятия, трактовка жизни как вневременного бытия, возвышенная условность и имперсональность героев картин, сказочно-эпическое ощущение природы. В пластическом решении произведений преобладает ритмическое спокойствие, композиционная гармония, локальный колорит.

В 1912-1913 годах Кузнецов побывал в Бухаре, Ташкенте и Самарканде. Впечатления от поездки в Среднюю Азию отразились в нескольких живописных сериях и двух альбомах автолитографий «Горная Бухара» и «Туркестан», исполненных в 1922-1923. В них предстает более традиционный облик Востока. Ему присущи открытая декоративность и некоторая пестрота цвета, стремление передать пряный аромат азиатского мира. Отзвуки восточных мотивов присутствуют и в масштабных натюрмортах Кузнецова 1910-х годов.

Следствием показа на выставках произведений степного и азиатского циклов было приглашение принять участие в росписи строящегося Казанского вокзала, которое Кузнецов получил от архитектора А.В.Щусева. В эскизах росписи «Сбор плодов» и «Азиатский базар» синтезированы владение приемами монументальной живописи, органичная интерпретация восточной культуры, ренессансная величественность человеческих образов.

Умение Кузнецова передать особый дух Востока оценил также известный театральный режиссер А.Я.Таиров. Он пригласил художника оформить пьесу Калидасы «Сакунтала», поставленную в Камерном театре в 1914 году.

В 1915-1917 годы Кузнецов находился на военной службе, учился в Школе прапорщиков. После Февральской революции 1917 года он принял участие в издании литературно-художественного журнала «Путь освобождения». В 1918 году был избран руководителем живописной мастерской Училища живописи, ваяния и зодчества, где преподавал до 1930 года. За эти годы училище было реорганизовано вначале в Государственные свободные художественные мастерские, а затем - во Вхутемас и Вхутеин.

В конце 1910-х - 1920-е годы Кузнецов, как и многие другие художники, активно участвовал в процессах обновления культурной политики государства. С 1918 по 1924 год он работал в коллегии изобразительного искусства Наркомпроса; состоял в Комиссии по охране памятников искусства и старины Москвы и Московской области. С 1919 года работал в Саратовской коллегии отдела ИЗО, руководил подготовительными мастерскими при этом отделе.

В 1918 году женой Павла Кузнецова стала художница Е.М.Бебутова. Ее парадные, интимные, театрализованные портреты разных лет стали самыми удачными произведениями этого жанра в его творчестве. В 1923 году «Выставка Павла Кузнецова и Елены Бебутовой» экспонировалась в галерее «Барбазанж» в Париже.

В 1924 году Кузнецов и Бебутова вошли в общество «4 искусства», в состав которого входили художники различных направлений, остававшиеся на позициях предметного станкового творчества и эстетических критериев мастерства. Кузнецов был избран председателем общества.

В 1929 году Павел Кузнецов получил звание Заслуженного деятеля искусств РСФСР. В Государственной Третьяковской галерее состоялась его персональная выставка.

В 1930 году художник посетил Армению, а в 1931 - Азербайджан. Такие творческие командировки были распространенной практикой художественной жизни того времени. Итогом поездок стали циклы картин на тему строительства новых кварталов в Ереване и нефтяных промыслов в Баку. Армянская серия экспонировалась на выставке в Музее изящных искусств в Москве в1931 году.

В 1930-е годы художник совершил еще ряд творческих поездок по стране. Одной из творческих удач стало исполненное для Международной выставки 1937 года в Париже панно «Жизнь колхоза». Оно получило Серебряную медаль выставки. Материалы для него художник собирал во время поездки в Мичуринск.

На протяжении 1930-х - 1940-х годов Кузнецов занимался педагогической работой, в живописи предпочитал пейзаж и натюрморт, создал ряд жанрово-тематических картин.

В 1956-1957 году состоялась персональная выставка художника в Москве и Ленинграде, а в 1964 - в Москве.

В последние годы жизни мастер работал в основном над пейзажами Майори, Дзинтари, Паланги, проводя много времени в домах творчества Прибалтики.

Скончался Павел Варфоломеевич Кузнецов, немного не дожив до своего 90-летия, 21 февраля 1968 года в Москве, похоронен на Немецком кладбище.

(1878-1968)

Природа наделила П. В. Кузнецова блестящим живописным даром и неиссякаемой энергией души. Чувство восторга перед жизнью не покидало художника до глубокой старости. Искусство было для него формой существования.

К изобразительному ремеслу Кузнецов мог приобщиться еще в детстве, в мастерской своего отца-иконописца. Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в Студию живописи и рисования при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891-96) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальви-ни-Баракки.

Исключительно важным событием в его жизни стала встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым , оказавшим сильное и благотворное влияние на саратовскую художественную молодежь.
В 1897 г. Кузнецов блестяще выдержал экзамены в МУЖВЗ. Учился он прекрасно, выделяясь не только яркостью таланта, но и подлинной страстью к работе. В эти годы Кузнецов находился под обаянием живописного артистизма К. А. Коровина ; не менее глубоким было дисциплинирующее воздействие В. А. Серова .

В то же время вокруг Кузнецова сплотилась группа студентов, ставших впоследствии членами известного творческого содружества "Голубая роза". От импрессионизма к символизму - такова основная тенденция, определившая поиски Кузнецова в ранний период творчества. Отдав должное пленэрной живописи, молодой художник стремился обрести язык, который мог бы отобразить не столько впечатления зримого мира, сколько состояние души.
На этом пути живопись вплотную сближалась с поэзией и музыкой, как бы испытывая пределы изобразительных возможностей. Среди важных сопутствующих обстоятельств - участие Кузнецова и его друзей в оформлении символистских спектаклей, сотрудничество в символистских журналах.

В 1902 г. Кузнецов с двумя товарищами - К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным - предпринял опыт росписи в саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Молодые художники не стесняли себя соблюдением канонов, дав полную волю фантазии. Рискованный эксперимент вызвал бурю общественного негодования, обвинения в кощунстве, - росписи были уничтожены, но для самих художников этот опыт стал важным шагом в поисках новой живописной выразительности.

Ко времени окончания МУЖВЗ (1904) символистская ориентация Кузнецова вполне определилась. Особенное значение приобрели живописные открытия Борисова-Мусатова. Однако равновесие отвлеченного и конкретного, которым отмечены лучшие муса-товские вещи, не свойственно символизму Кузнецова. Плоть зримого мира тает в его картинах, его живописные видения почти ирреальны, сотканы из образов-теней, обозначающих едва уловимые движения души. Излюбленный кузнецовский мотив - фонтан; зрелищем круговорота воды художник был заворожен еще в детстве, и теперь воспоминания об этом воскресают на холстах, варьирующих тему вечного круговорота жизни.

Как и Мусатов, Кузнецов отдает предпочтение темпере, но использует ее декоративные возможности весьма своеобразно, как бы с оглядкой на приемы импрессионизма. Разбеленные оттенки цвета словно стремятся к слиянию в одно целое: едва окрашенный свет - и картина представляется окутанной цветным туманом ("Утро", "Голубой фонтан", обе 1905; "Рождение", 1906, и др.).

Кузнецов рано приобрел известность. Художнику еще не было и тридцати, когда его работы вошли в знаменитую экспозицию русского искусства, устроенную С. П. Дягилевым в Париже (1906). Явный успех повлек за собой избрание Кузнецова членом Осеннего Салона (такой чести удостоились не многие русские художники).

Одним из важнейших событий русской художественной жизни начала века стала выставка "Голубая роза", открытая в Москве весной 1907 г. Будучи одним из инициаторов этой акции, Кузнецов выступил и как художественный лидер всего движения, которое с той поры именуют "голуборозовским". В конце 1900-х гг. художник пережил творческий кризис. Странность его работ подчас становилась болезненной; казалось, он исчерпал себя и не способен оправдать возлагаемых на него надежд. Тем более впечатляющим было возрождение Кузнецова, обратившегося к Востоку.

"Я знаю его давно, за очень талантливого человека. Он удивительный колорист, у него масса энергии и он любит работать, как истинный художник". В.Э. Борисов - Мусатов.

Путь П.В. Кузнецова в искусстве был энергичным и органичным подобно росту могучего растения от сокровенной жизни семени к свободно раскинувшейся кроне. Витки этого ростка кажется цепью взаимных отражений - воспоминаний детства, смутных мистических предчувствий его "Фонтанов" и стройной гармонии света, озарившего пространство в степных картинах. В мире Кузнецова как-то особенно свободно дышится, ощущается безмерность потока пространства и времени. Они как живой родник очищают усталую душу.

Кузнецов был одним из первых, кто шел по пути смелых новаторств в русском искусстве начала XX в. и, что редко случается, почти сразу получил восторженное признание и поддержку у своих учителей Серова , Коровина , Борисова - Мусатова . Кузнецов принадлежит к волжской плеяде последователей Борисова - Мусатова. Молодые художники, будущие участники выставки "Голубая роза" 1907г.: М. Сарьян , С. Судейкин, Н. Сапунов , П. Уткин, единодушно признали его своим лидером.

Родившись в Саратове, в семье иконописца - ремесленника, он предпочитал называть себя выходцем из семьи садовника. Садовником и тонким любителем природы был его дед Илларион, мудро опекавший будущего художника. Коренастый и восторженный Кузнецов в кругу друзей - учеников Московского училища живописи получил прозвище Панса, по сравнению с меланхоличным своим земляком Петром Уткиным (Дон - Кихотом). Казалось бы, ничто не предвещало в этом искрометного темперамента юноше мистического символиста "Голубой розы" , но он оказался самым серьезным и последовательным в этом направлении. "Кузнецов был мечтателем, его друзья были забавниками. Он видел, они сочиняли... Странности Кузнецова были "ликом", странности прочих "личинами". Ему никогда не изменяли основные качества его натуры: детская чистота и мудрость".

и "Рождения" голуборозовского периода 1907 г. напоминают утренние сны, грезы, перекликаясь с образами поэтического символизма: "Я как сон пред тобою, как сон голубой, задремавший на синем цветке".

В "Фонтанах" призрачные существа еще не родились, не отделились от утреннего опалового тумана, но уже вовлечены в неуловимый круговорот воды и листьев, они растворяются вновь, подобно каплям, брызгам, лишь успев отразить дальний блеск.

Ранние картины Кузнецова завораживают намеками и внушениями.

Кузнецов настолько серьезно пытается постичь самую мучительную и прекрасную тайну природы - рождения и материнства, что некоторое время работает акушером в родильном приюте. Но вместо разгадки прикосновение к тайне обожгло художника разочарованием. В конце 1900-х годов нарастает ощущение болезненного надлома в его творчестве, в сказочных садах начинают мелькать искаженные страданием лица, появляются "выкидыши и уродцы". Эти настроения отразились в "Автопортрете" художника 1906 года.

Кузнецову становится душно в мире собственных мистических видений. Современникам уже кажется, что его искусство угасает, но, пережив мучительный кризис, художник возрождается в совершенно неожиданном, новом качестве...

Бегство Кузнецова от удушливой жизни городов в киргизские степи напоминает бегство П. Гогена на Таити, но если для Гогена это был разрыв с европейской культурой, то для Кузнецова, при всей своей неожиданности, это бегство было давно желанным возвращением в мир детской мечты. Ведь степь начиналась возле Саратова.

Истинный художник, предпочитавший выражать свои мысли с помощью кисти и красок, П. Кузнецов тем не менее открыл в себе восторженное вдохновение для описания открывшегося ему мира степей.

В начале 1910-х гг. появляются наиболее значительные картины степного цикла П. Кузнецова: 1911г.; "Мираж" , 1912; "В степи. За работой" , 1913; , 1912г.

В безграничных просторах киргизских степей все приведено к родовому единству: деревья, животные, люди с их жилищами, грациозные миражные видения и очертания холмов. Они составляют целостный узор, преданы законам мудрого мироустроения: симметрии и существующему круговороту. Картины словно уносят в мир гармонии людей и безграничного космоса в мифологический Золотой век. Пространство наполняется радужными переливами светящегося воздуха, пятна людей и животных вспыхивают звучными цветовыми аккордами - все разъединено в бесконечность и одновременно вливается в единстве. Здесь нет границы между небом и землей, человеком и Вселенной.

В творчестве 1910-х гг. художник приходит к зрелости таланта, к своеобразному монументализму в живописи, соединяет традиции восточного искусства и древнерусской фрески. Яркое своеобразие его дара появляется в неповторимом артистизме живописной манеры, которую можно назвать музыкой движения кисти. Кузнецов подчеркивал, что: "Прикосновение кисти к холсту - прикосновение души и глаза... выливается так же, как у пианиста прикосновение пальцев к клавишам вызывает музыкальные образы" .

С середины 10-х гг. Кузнецов увлекается живописными экспериментами, чутко реагируя на окружающие художественные искания, работает в театре, в графике. Появляются великолепные портреты и натюрморты: 1916 г., 1918 г.

Последний особенно примечателен, так как это портрет жены художника - Елены Михайловны, урожденной Бебутовой, самобытной художницы, работавшей в театре и прикладном искусстве. Семья Бебутовых олицетворяла взаимообогащение традиций армянской и русской культуры. Яркая и утонченная восточная внешность Елены Михайловны явилась воплощением эстетического идеала ее мужа - художника. 1918 год стал годом их свадьбы. Этот год также ознаменовался расцветом портретного творчества Кузнецова. Он создал несколько портретов жены, каждый из которых является подлинным шедевром и раскрывает изящество и духовное богатство модели.

В большинстве картин восточного цикла лица превращены в маски, как бы подчеркивая родовое единство людей. В портрете Бебутовой прекрасное восточное лицо - маска озаряется таящимися под опущенными веками внутренней энергией и светом, что отражает неповторимость яркой индивидуальности.

В год своего сорокалетнего юбилея Кузнецов вступил во вторую часть своей жизни, занявшую половину столетия, с чуткой женой и вдохновительницей.
В первые послереволюционные годы, как и многие художники, Кузнецов переживает творческий подъем. Сангвиник по темпераменту, он всегда в гуще художественных событий. Его творчество приобретает всеевропейское признание на выставке в Париже, куда вместе с Бебутовой они отправляются в 1923 году.

В разнообразии художественных группировок трех лет Кузнецов, как и в молодые годы, неустанно объединял вокруг себя все творческие силы, связанные с высокой художественной культурой. В 1924 г. он стал бессменным руководителем общества художников "Четыре искусства" , в состав которого вошли мастера бывших "Мира искусств" и "Голубой розы" . Ретроспективная выставка "Голубой розы" состоялась в залах Трестовской галереи одновременно с первой выставкой "Четырех искусств" в 1925 г. В самом названии объединения выражена идея содружества четырех пространственных искусств: архитектуры, живописи, графики, скульптуры. Идею высокого монументального искусства Кузнецов воплощал и в своей преподавательской практике.

Как истинный художник, будучи человеком принципиально аполитичным, в годы большевистского террора в области культуры он избрал своеобразную форму протеста неизменностью высоких духовных и культурных принципов своего творчества. Так, изысканной монументальностью своих картин он противостоял гигантомании и трескучей лжи официального соцреализма. Поэтому в советскую эпоху Кузнецов не смог реализовать своих монументальных замыслов.

Но это не значит, что Кузнецов не реагировал на изменения в ритме текущей вокруг него жизни. Ярким примером такого является своеобразный триптих на спортивную тему, одной из частей которого является композиция из Третьяковской галереи 1931г. Простая спортивная игра превращена Кузнецовым в какое-то грандиозное космическое действо. Кажется, в руках играющих огромная пылающая планета. Искусствовед Н. Пунин, выделяя эту композицию Кузнецова среди аналогичных произведений других художников, отмечал, что вместо обычных заставших в нелепых ракурсах людей Кузнецову удавалось передать подлинное движение, "соединив в одной форме несколько разновременных пожеланий этой формы".

Почти вековая жизнь в искусстве - это испытание для художника. Кузнецов, вероятно, владел секретом постоянного обновления. Немалая заслуга здесь и его вечной спутницы, и вдохновительницы Елены Михайловны. Но в тягостной атмосфере тех лет и он не избежал угасания таланта.

В середине 30-х годов Кузнецовы приобретают под Москвой, в Кратове, домик, который скоро обрастает цветущим садом и огородом. Художник вспоминает заветы своего деда - садовника. Плоды его любовного огородничества и садоводства становятся героями натюрмортов и пейзажей. Именно увиденный мир природы, в который уходит художник, один из способов противостояния окружающей действительности.

Забытые имена:

Художник Кузнецов Павел Варфоломеевич (1878-1968)

Павел Кузнецов. Мираж, 1911

Павел Кузнецов. Продавец птиц, 1913

17 ноября 1878 года родился Павел Варфоломеевич Кузнецов, один из самых интересных живописцев первой половины ХХ века.

Он родился в Саратове в семье иконописца (дед его был садоводом). Когда художественные наклонности мальчика ясно определились, он поступил в «Студию живописи и рисования» при Саратовском обществе любителей изящных искусств, где занимался в течение нескольких лет (1891—1896 гг.) под руководством В. В. Коновалова и Г. П. Сальвини-Баракки, там же встреча с В. Э. Борисовым-Мусатовым оказала на него серьёзное воздействие, как и на его однокашника и друга, выдающегося скульптора А. Т. Матвеева, впрочем, как и на всю саратовскую художественную молодежь.

Павел Кузнецов. Восточный мотив, 1913-1914

Павел Кузнецов. Автопортрет, карандаш

Блестяще выдержал вступительные экзамены в Московском училище живописи, ваяния и зодчества в 1897, мальчик легко и страстно учился: сначала у А. Е. Архипова, потом у К. А. Коровина и В. А. Серова. Учёба дала круг друзей и единомышленников, позже сформировавших художественное объединение «Голубая роза».

Кузнецов Павел Варфоломеевич (1878-1968)

Художественный дар сочетался в Кузнецове с неиссякаемой энергией души, в конце концов выразившимися в поразительном творческом долголетии мастера мирового уровня.

Павел Кузнецов. Гадание, 1912

Павел Кузнецов. Вышивальщицы ковров

В 1902 году сблизился с В. Я. Брюсовым и символистами. Сотрудничал с изданиями символисткого толка: журналами «Искусство», «Золотое руно», входил в объединение «Мир искусства».

В 1902 году Кузнецов совместно с К. С. Петровым-Водкиным и П. С. Уткиным взялись за роспись саратовской церкви Казанской Божьей Матери. Находясь на острие художественной мысли того времени (участвуя в деятельности «Мира искусства»), талантливая молодёжь и в церкви попыталась вольно обойтись с канонами, что вызвало взрыв общественного негодования и их росписи были уничтожены.

Павел Кузнецов. В степи, 1913

В 1904 году Кузнецов был одним из организаторов выставки «Алая Роза», а также принял деятельное участие в формировании художественного объединения «Голубая Роза», окончательно определившимся после одноимённой выставки в 1907 году.

Павел Кузнецов. Водоем, 1912

Павел Кузнецов. Утро (Рождение), 1905

Павел Кузнецов. Голубой фонтан, 1905

Павел Кузнецов. Весна в Крыму, 1910

В 1906 году по приглашению Сергея Дягилева ездил в Париж, где посещал частные художественные студии и его работы приняли участие в выставке русского искусства, по результатам которой Кузнецов был избран членом Осеннего Салона (пожизненно).

Был членом объединений «Мир искусства», «Союз русских художников», «Четыре искусства».

В конце 1900-х в творчестве художника наступил кризис. Начались повторы, казалось, что мастер исчерпал себя. Но предприняв поездки в Заволжские степи (1911—1912) и Среднюю Азию (1912—1913), творческий гений Кузнецова вновь взлетает ввысь, ещё выше, чем в «голуборозовский» период.

Павел Кузнецов. Весна в мичуринском саду, 1938

Павел Кузнецов. Спящая в кошаре, 1911

Оставшись тонким, тончайшим художником, способным «отделить один сон от другого сна», он из своих странствий по Азии привозит ритм и поэтику Востока, привозит дыхание тысячелетней истории восточных народов. Яркость и одновременно тонкость передачи цвета, простота и всё та же ирреальность сюжета — его «Киргизская сюита» и примыкающая к ней по времени «Бухарская серия» ставят Павла Варфоломеевича в ряд художников мирового уровня.

Павел Кузнецов. Пейзаж

Павел Кузнецов. Портрет художницы Елены Бебутовой, 1918

Павел Кузнецов

Павел Кузнецов. У водоема (Девушка с кувшином)

Павел Кузнецов. Портрет Елены Бебутовой. Отдых, 1920

Павел Кузнецов. Портрет артистки Камерного театра Е.В.Позоевой, 1914-1915

Павел Кузнецов. Портрет Елены Михайловны Бебутовой с кувшином, 1918

В годы революции работал с огромным подъёмом, принимал участие в издании журнала «Путь освобождения», вёл педагогическую работу, заведовал секцией живописи в отделе ИЗО Наркомпроса (1919—1924). Создаёт новые вариации восточных мотивов, в которых заметно влияние древнерусской живописи, пишет прекрасные портреты жены Е. М. Бебутовой (1921—1922 гг.), оформляет литографские серии «Туркестан» и «Горная Бухара» (1922—1923 гг.).

Павел Кузнецов. Портрет брата Виктора, 1938

Павел Кузнецов. Портрет С.А.Кусевицкого после концерта, 1917. Картон, масло

Павел Кузнецов. Стрижка баранов, 1912

В 1923 году по командировке Наркомпроса побывал с персональной выставкой в Париже (ездил совместно с Е. М. Бебутовой), после чего появляются знаменитые «Парижские комедианты».

Все, кто знал Кузнецова, отмечали его удивительную способность всегда видеть пространство картины в целом. Находясь под влиянием Борисова-Мусатова, он часто переосмыслял сны и мечты, которые смешивались с реальностью. Плоскостно-линейные ритмы, мерцающий колорит создавали аналогию с музыкальным, литературным символизмом. В картинах так называемой "степной" или киргизской серии Павел Кузнецов умело сочетал декоративную обобщенность и тонкую градацию цветовых оттенков. Этот удивительный художник всегда склонялся к монументальности и даже пробовал использовать в своих станковых картинах технику настенных росписей, в частности секко. В его картинах есть поэзия и динамика, они полны воздуха и света. И хотя в них нет ничего вызывающего, они очень оригинальны, неординарны. Сразу бросается в глаза независимость - независимость цветовых соотношений, цвета, тона и т. д.

Павел Кузнецов. Материнство, 1940-е годы

Павел Кузнецов. Мать, 1930

Павел Кузнецов. Крымский колхоз, 1928

Павел Кузнецов. Сбор урожая, 1935

В 1947 году Кузнецов вернулся к преподаванию в Строгановском училище, где его назначили заведующим кафедрой монументальной живописи.

В последние десятилетия он написал много пейзажей, натюрмортов и портретов с натуры. Особенно полюбил он Прибалтику.

Натюрморты Кузнецова часто сравнивают с натюрмортами Сарьяна. Но Сарьян любил контрастные сочетания красок, а Кузнецов добивался особого внутреннего свечения, "благоухания" полутонов, которые создают впечатление, будто цветы рождаются из самого красочного пространства полотна...

Павел Кузнецов. Сбор плодов. Азиатский базар

Павел Кузнецов. Сбор винограда

Павел Кузнецов. Бухарский мальчик, 1912-1915

Павел Кузнецов. Ромашки на веранде, 1947

Одному из молодых художников Павел Кузнецов сказал:

Определение темного и светлого, взаимоотношение средних тонов - как и в музыке: тона, полутона, высокие ноты, низкие. Холст должен жить в насыщенности присущих характеристик, изобразительного внимания...

Это было его художественным кредо на протяжении всей жизни.

Павел Кузнецов. Чистка ковра, 1914-1915

Павел Кузнецов. Бухара (Восточный город)

Павел Кузнецов. Город в Средней Азии

Павел Кузнецов. Чайные плантации

Павел Кузнецов. Мираж в степи

Павел Кузнецов. Степной пейзаж с юртами, 1913. Акварель

Павел Кузнецов. Скала у реки, 1923

Павел Кузнецов. Сбор чая

Павел Кузнецов. Отдых, 1925

В Саратове есть его Дом-музей, в экспозиции которого находится несколько сотен артефактов, переданных Саратову потомками Павла Варфоломеевича.

Павел Кузнецов (слева) и Александр Матвеев

В возрасте 13 лет он поступил в Студию живописи и рисования, где его учителями были оригинальный и самобытный Василий Коновалов и знаменитый «певец Волги», пейзажист, портретист, фотограф, театральный декоратор Гектор Сальвини-Баракки. Там же Кузнецов встретился с еще одним выдающимся художником, Виктором Борисовым-Мусатовым, и подружился с будущим выдающимся скульптором Александром Матвеевым.

После учебы в Студии Кузнецов поступил в Московское училище живописи, ваяния и зодчества, причем отменно сдав экзамены, и продолжил учиться с огромным энтузиазмом. Здесь его учителями были передвижник Абрам Архипов, один из первых русских импрессионистов Константин Коровин и известнейший портретист Валентин Серов.
Интересным оказалось сотрудничество Кузнецова с Кузьмой Петровым-Водкиным, с которым он в 1902 году вместе расписывал церковь Казанской иконы Божьей Матери, — впрочем, вольная трактовка канона возмутила прихожан до такой степени, что росписи были уничтожены. Вспоминая о коллеге в своей книге «Пространство Эвклида», Петров-Водкин писал:

«Брызги от него на сажень, сам как выкупавшийся в краске, — лоснится и светится пиджаком и штанами. Волосы на висках и на лбу треплются ветром от его движений. Павел атакует холст: то бросается к нему прыжком, то крадется к нему, чтобы застать врасплох зазевавшуюся форму. Не мешай при его отскоке: задавит, собьет с ног…»

Павел Кузнецов. Стрижка овец

Объединение полностью оформилось уже в 1907 году, после проведения выставки под тем же названием. Выставку публика приняла с восторгом, а вот критики разделились. И если Грабарь высказался крайне негативно, заявив, что красота «Голубой розы» уничтожила искусство, то Маковский справедливо предположил, что победа духа над плотью в изображении может стать опасным разрушением равновесия.

В «Голубой розе», впрочем — судя по дальнейшей судьбе участников — и сами понимали, что юный этап «белых и голубых фонтанов» — это не предел, и остановка на этом этапе рискует на место вдохновения поставить вымученный и неестественный мистицизм.

Вскоре Кузнецов подружился с символистами, включая поэта Валерия Брюсова, и стал публиковаться в символистских журналах «Искусство» и «Золотое руно». В манифесте «Золотого руна» говорилось:

«Искусство — вечно, ибо основано на непреходящем, на том, что отринуть — нельзя. Искусство — едино, ибо единый его источник — душа. Искусство — символично, ибо носит в себе символ, — отражение вечного во временном. Искусство — свободно, ибо создается единым творческим порывом». В соответствии с этим манифестом работали и голуборозовцы.

Павел Кузнецов. В степи. Мираж. 1911

Творческий кризис случился у Кузнецова в конце первого десятилетия ХХ века, когда его картины стали вызывать подозрение, что ему больше нечего сказать зрителю. В попытке вдохнуть в творчество новую жизнь Кузнецов отправился в Заволжские степи (1911—1912), а затем еще на два года в Среднюю Азию.

Этот период дал миру того Кузнецова, которого мы знаем, — вдохновенного, узнаваемого, автора картин, словно окутанных призрачной дымкой сна или видения. Кузнецов «охотится» за тем моментом, когда образ предмета только начинает проявляться перед зрителем. Помещенный на полотно, этот момент создает динамизм в том, что предполагается неподвижным (натюрморт «Утро»).

«Киргизскую сюиту» Кузнецова сравнивают с работами Гогена, однако есть существенное отличие в подходе: хтоническое и архаичное у Гогена обычно красиво само по себе, появляясь из земли, готовое слиться с прекрасным природным. Не так у Кузнецова, который показывает творческое участие человека в том, чтобы вознести природу к высшей красоте, возникающей только в слиянии с культурой.

Как идеалист Дон-Кихот не может пуститься в дорогу без прагматичного Санчо, так и голубые фонтаны символистов должны были обрести связь с земным. Но она возможна только там, где обретаются гармония и содружество. В картинах «Киргизской сюиты» Кузнецов нашел искомое. О своем открытии он писал так:

«Раскрывается громадное воздушно-степное пространство, не мешающее мысли и взгляду человека пролетать бесконечные дали, нестись к горизонтам, утопать и изумительно растворяться в небе…»

Павел Кузнецов. В степи. 1912

Октябрь 1917 года и путь к этому событию стал для Кузнецова еще одной ступенью к раскрытию таланта, дав массу возможностей для деятельности в самых разных сферах. Кузнецов издавал журнал, преподавал, вел секцию живописи в отделе изобразительного искусства Народного комиссариата просвещения. Одной из его задач на протяжении 1917 года было донесение искусства до простых солдат, впоследствии составивших большую часть революционного народа.

«Мне поручили составить план работы секции и подобрать контингент лиц, способных читать доступные лекции, проводить экскурсии по музеям и галереям. Всё это должно было быть подано не сухо и холодно, а так, чтобы развивать в новом зрителе желание и интерес, чтобы он вовлекался во все проявления художественной жизни, чтобы настоящее искусство стало его потребностью, частью его духовной жизни, поднимало бы его, развивало вкус и желание самому проявлять себя в искусстве», — вспоминал Кузнецов о той воодушевившей его задаче.

Павел Кузнецов. Пушбол. 1931

В 1923 году советское правительство командировало его в Париж, с выставкой 200 его работ, которая имела огромное значение для опровержения бытовавшего в западной пропаганде вброса о «большевиках — уничтожителях культуры». Однако поездкой, которая раскрыла перед ним новое художественно понимание окружающего мира, стало путешествие на Кавказ и в Крым (1925—1930). Третий пик его творчества ознаменовался не раскрывавшимися им до сих пор темами:

«Коллективный пафос монументально строительства, где люди, машины, животные и природа сливаются в один мощный аккорд», — говорил Кузнецов о работах, вдохновленный Арменией.

Павел Кузнецов. Обработка артикского туфа. 1929

Небо, которое в «Киргизской сюите» как бы довлеет над происходящем на земле, напротив, начинает приобретать оттенки того земного, что делает человек. Мысль о создании становится центральной в его работах, органично вырастающих из творческих находок молодости, а тема человек — земля начинает преобладать над темой неба. Дальнейшая его жизнь посвящена путешествию: он ездил по стране, один и с учениками, работал над новыми полотнами, оттачивая достоверность передачи впечатлений.

В 1928 году он получил степень заслуженного деятеля искусств РСФР, а в послевоенные годы продолжил педагогическую деятельность, вплоть своей смерти в 1968 году продолжая писать. Секрет творческого долголетия Кузнецова в том, что он никогда не замыкался на какой-либо одной теме, не боялся соединять то, что, казалось бы, на первый взгляд несовместимо — например, внося в полюбившиеся ему восточные мотивы элементы древнерусской живописи.